Такое утверждение базируется на основах классической американской геополитики. Его сформулировал одним из самых выдающихся теоретиков геополитики Хэлфорд Джон Маккиндер еще в начале XX века: «Кто контролирует Восточную Европу, тот командует Хартлендом; Кто контролирует Хартленд, тот командует Мировым островом; Кто контролирует Мировой остров, тот командует миром». Мировым островом является Евразия, а Хартленд — это центральный евразийский регион, включающий в себя всю Сибирь, значительную часть Центральной Азии и Восточной Европы, то есть Россия. Эта огромная территория, которая простирается от Лиссабона до Владивостока, и особенно ее «черная дыра», Россия, являются для Бжезинского ареной глобальной игры (global play), своего рода геополитической шахматной доской, на которой разворачивается борьба за мировое господство. (1)
В середине девяностых годов прошлого столетия, когда Бжезинский разрабатывал свою геостратегию, казалось, что Евразия лежит у ног Америки. Он пишет: «Главный геополитический приз Америки — Евразия. На протяжении половины тысячелетия европейские и азиатские державы и народы доминировали в мировой истории в борьбе за региональное господство и стремлении к мировой власти. Сегодня в Евразии руководящую роль играет неевразийское государство, Америка, чье глобальное первенство непосредственно зависит от того, насколько долго и эффективно она будет сохранять свое превосходство на Евразийском континенте». (2)
Оставалось лишь с умом распорядиться свалившимся на Америку богатством. Бжезинский пишет: «Для США пришло время выработать и применить единую, всеобъемлющую и долгосрочную геостратегию по отношению ко всей Евразии. Эта необходимость вытекает из взаимодействия двух фундаментальных реальностей: Америка в настоящее время является единственной супердержавой, а Евразия — центральной ареной мира. Следовательно, изменение в соотношении сил на Евразийском континенте будет иметь решающее значение для мирового главенства Америки, а также для ее исторического наследия. … Америка в настоящее время выступает в роли арбитра для Евразии, причем нет ни одной крупной евразийской проблемы, решаемой без участия Америки или вразрез с интересами Америки». (3)
Однако геостратегия в отношении Евразии должна учитывать то, что Америка, как невразийское государство, ограничено в своем влиянии на континент и должна считаться с его уменьшением в течение времени. Сам масштаб и разнообразие Евразии, равно как потенциальные возможности некоторых из ее государств, ограничивают глубину американского влияния и степень контроля за ходом событий. Все это требует особого подхода к геополитике на евразийском континенте. Бжезинский пишет: «Такое положение требует проявления геостратегической интуиции и тщательно продуманного выборочного использования ресурсов Америки на огромной евразийской шахматной доске. И поскольку беспрецедентное влияние Америки с течением времени будет уменьшаться, приоритет должен быть отдан контролю за процессом усиления других региональных держав, с тем чтобы он шел в направлении, не угрожающем главенствующей роли Америки в мире».
(4)
Возможность появления на континенте мировых держав, способных противостоять Америке, — главная головная боль Бжезинского. Он пишет: Геополитика продвинулась от регионального мышления к глобальному, при этом превосходство над всем Евразийским континентом служит центральной основой для глобального главенства. В настоящее время Соединенные Штаты, являясь неевразиской державой, главенствуют в международном масштабе, при этом их власть непосредственно распространена на три периферических региона Евразийского континента, с позиций которых они и осуществляют свое мощное влияние на государства, занимающие его внутренние районы. Но именно на самом важном театре военных действий земного шара — в Евразии — в какой-то момент может зародиться потенциальное соперничество с Америкой. Таким образом, концентрация внимания на ключевых действующих лицах и правильная оценка театра действий должны явиться отправной точкой для формулирования геостратегии Соединенных Штатов в аспекте перспективного руководства геополитическими интересами США в Евразии». (5)
Бжезинский предлагает выявлять динамично развивающиеся евразийские государства, способные изменить распределение сил в международных отношениях, разгадывать центральные внешнеполитические цели их политических элит, сформулировать конкретную политику США для того, чтобы контролировать ситуацию на континенте, сохранять и продвигать жизненных интересов США. Но наиболее четко он сформулировал суть геостратегии на евразийском континенте, опираясь на исторический опыт. Он пишет: «Употребляя терминологию более жестоких времен древних империй, три великие обязанности имперской геостратегии заключаются в предотвращении сговора между вассалами и сохранении их зависимости от общей безопасности, сохранении покорности подчиненных и обеспечении их защиты и недопущении объединения варваров». (6)
Решающим фактором американского мирового господства становится, таким образом, умение и способность Соединенных Штатов управлять важнейшими геостратегическими игроками на этой шахматной доске, а если надо, им противостоять. Как и в шахматах, Америка должна продумывать свои глобальные стратегии на несколько ходов вперед и предугадывать возможные ходы противника. Все геополитические игроки на евразийской шахматной доске получают свои собственные геостратегии, в зависимости от их геополитического статуса. «Геостратегические актеры» — это те, «кто обладает потенциалом и национальной волей осуществлять власть или оказывать влияние за пределами собственных границ, с тем чтобы изменить — до степени, когда это отражается на интересах Америки, — существующее геополитическое положение». Существуют также «геополитические центры притяжения». Это государства, «важность которых не проистекает из их силы и мотивации, а скорее обусловлена их шатким географическим положением и последствиями, которые определяют их поведение в силу их потенциальной уязвимости». (7)
На новой политической карте Евразии Бжезинский выделяет как минимум пять основных геостратегических актеров и пять геополитических центров притяжения (два из которых также могут частично считаться актерами). Франция, Германия, Россия, Китай и Индия являются основными актерами, в то время как Великобритания, Япония и Индонезия, хотя и являются, по общему признанию, очень важными странами, не удовлетворяют нужным требованиям. Украина, Азербайджан, Южная Корея, Турция и Иран являются важными геополитическими центрами притяжения, хотя Турция и Иран претендуют в определенной степени на роль геостратегических актеров — в пределах своих ограниченных возможностей. (8)
Учитывая трудности, связанные с реализаций евразийского проекта, Бжезинский предлагает разбить его на этапы. Последовательная геостратегия должна различать краткосрочную перспективу (грубо говоря, на ближайшие пять лет), среднесрочную (до двадцати лет) и долгосрочную (после двадцати лет). Более того, эти фазы следует рассматривать не как самостоятельные, а как часть непрерывного процесса. Первая фаза должна постепенно и неуклонно переходить во вторую, а вторая, соответственно, в третью. (9)
Бжезинский пишет: «В краткосрочной перспективе Америка заинтересована укрепить и сохранить существующий геополитический плюрализм на карте Евразии. Эта задача предполагает поощрение возможных действий и манипуляций, с тем чтобы предотвратить появление враждебной коалиции, которая попыталась бы бросить вызов ведущей роли Америки, не говоря уже о маловероятной возможности, когда какое-либо государство попыталось бы сделать это. В среднесрочной перспективе вышеупомянутое постепенно должно уступить место вопросу, при решении которого основной акцент делается на появлении все более важных и в стратегическом плане совместимых партнеров, которые под руководством Америки могли бы помочь в создании трансевразийской системы безопасности, объединяющей большее число стран. И наконец, в долгосрочной перспективе все вышесказанное должно постепенно привести к образованию мирового центра по-настоящему совместной политической ответственности». (10)
* * *
Короче говоря, речь идет об укреплении главенства США в Евразии, создании надежной сети активных евразийских игроков и, в конечном счете, о формировании глобальной политической ответственности под американской эгидой. Но в основе успеха евразийской геостратегии лежит способность Америки предотвратить появление потенциального соперника за мировую власть. В первую очередь речь идет конечно же о России и Китае. Постимперская, посткоммунистическая Россия, ориентированная на Европу, — это не только мечта Бжезинского, но и необходимое условие для успеха его концепции.
Опасения Бжезинского, связанные с возрождением российской империи, были так велики, что это привело к искажению понятия империи в целом. Например, когда западные политики говорят о российском империализме, который сегодня напрямую связывают с имперскими амбициями Путина, они не уточняют, о каком империализме идет речь. Ни одна из великих империй прошлого не претендовала на роль мировой державы — это были региональные державы. Появление и развитие региональных держав, а по сути региональных империй — это неизбежный процесс, что подтверждает история. Они несли и вносят огромный вклад в развитие человечества. Но только после открытия Америки возникла первая империя планетарного характера— британская. После Первой мировой войны на роль глобальной империи стали претендовать Соединенные Штаты Америки. Они и сегодня, после окончания Холодной войны, претендуют на статус глобальной империи. Все остальные страны могут претендовать только на статус региональных держав, в том числе Россия, потерявшая свой статус мировой империи после поражения в идеологической борьбе с Западом. Региональная держава — это все же не глобальная империя. Так что западный нарратив о российском империализме — это всего лишь очередной миф Запада, который на деле служит лишь для того, чтобы замаскировать реальные имперские амбиции Америки.
Разумеется, Бжезинский строит все свои стратегии для игроков на евразийской шахматной доске, исходя из логики Америки как единственной мировой державы. В этом его большая заслуга не только перед теми, кто следует этой логике, но и перед теми, кто ищет альтернативу, чтобы противостоять этой логике. Логику трудно обмануть, если это действительно логика. Вот почему построенная Бжезинским геостратегия не потеряла свою актуальность до сих пор: она четко обозначает горизонты американской политики в рамках построения однополярного мира. Шаг влево или шаг вправо нарушают эту стратегию, а значит, отдаляют Америку от ее заветной цели — стать единственной и последней сверхдержавой. Современная американской политика лишь подтверждает силу геостратегического мышления Бжезинского: одержимая своей целью, Америка просто вынуждена следовать его логике. Соответственно растет противостояние тех государств, которые в концепции многополярного мира видят более справедливую модель построения будущего миропорядка. В этом, собственно, и кроется главная причина противостояния Запада и Востока.
1. Brzezinski, Zbigniew: Die einzige Weltmacht. Amerikas Strategie der Vorherrschaft, Kopp Verlag, 6. Auflage März 2019, S. 46-49, 55-56.
2. Ebenda, S. 47
3. Ebenda, S. 237.
4. Ebenda, S. 241.
5. Ebenda, S. 56-57.
6. Ebenda, S. 57-58.
7. Ebenda, S. 58, 237.
8. Ebenda, S. 59.
9. Ebenda, S. 56, 241.
10. Ebenda, S. 241-242.