Хантингтон делает этот вывод, иллюстрируя общую тенденцию: вначале вестернизация и модернизация тесно связаны, незападное общество впитывает основные элементы западной культуры и медленно продвигается по пути модернизации. Однако по мере ускорения темпов модернизации темпы вестернизации снижаются, а культура коренных народов переживает ренессанс. (1)
Дух вестернизации тесно связан с расцветом западной цивилизации. На протяжении нескольких столетий незападные народы завидовали западным обществам за их экономическое процветание, технологическое развитие, военную мощь и политическое единство. Они искали секрет этого успеха в западных ценностях и институтах, а когда нашли то, что, по их мнению, было ключом успеха, попытались проверить его в своих собственных обществах. Так называемый кемализм был хорошим примером этого: Вестернизация рассматривалась как необходимое условие модернизации Турции. Именно первое поколение модернизаторов сформировало национальную элиту в бывших колониях, а также в независимых странах, таких как Китай и Япония. Это первое поколение модернизаторов часто получало образование в иностранных университетах на западном космополитическом языке. Поскольку они приехали за границу впечатлительными молодыми людьми, то иногда довольно основательно перенимали западные ценности и образ жизни. (2)
Но со временем эти кемалистские взгляды постепенно исчезли. В первую очередь Хантингтон указывает на Восточную Азию: народы Восточной Азии связывают свое стремительное экономическое развитие не с импортом западной культуры, а скорее с приверженностью к своей собственной культуре. Они утверждают, что находятся на пути к успеху, потому что отличаются от Запада. Но восстание против вестернизации нарастает и в других культурных кругах. Возрождение ислама и «реисламизация» стали центральными темами в мусульманских обществах с 1980-х и 1990-х годов. В Индии преобладает тенденция к отказу от западных форм и ценностей и «индуизации» политики и общества. В Восточной Азии правительства поощряют конфуцианство, в России — православие. Таким образом, модернизация укрепляет силу и уверенность в себе этих обществ и упрочивает их связи с собственной культурой. По мере того как незападные общества развивают свой экономический, военный и политический потенциал, они все больше настаивают на достоинствах своей собственной культуры, ценностей и институтов. Индигенизация обычно отражается в возрождении религии. В этом смысле ренессанс незападных религий — самое мощное проявление неприятия западных обществ незападными людьми. Этот ренессанс не означает отказа от современности: он означает отказ от Запада и связанной с ним секулярной, релятивистской, дегенеративной культуры. Это также означает декларацию культурной независимости от Запада, гордое заявление: «Мы будем современными, но мы не будем такими, как вы». (3)
Для Хантингтона наиболее очевидной, решающей и сильной причиной всемирного подъема религий является именно то, что на самом деле должно было привести к смерти религий: социальная, экономическая и культурная модернизация. Люди переезжают из сельской местности в город, теряют связь со своими корнями и осваивают новые профессии. Им нужны новые источники идентичности, новые формы стабильного общества и новый моральный компас, который дал бы им ощущение смысла и цели. Религия удовлетворяет эти потребности. В России расцвет религии также является результатом «страстного стремления к самобытности, которое может удовлетворить только православная церковь, единственная нетронутая связь с тысячелетним прошлым России». (4)
1. Huntington, Samuel P.: Kampf der Kulturen. Die Neugestaltung der Weltpolitik im 21. Jahrhundert, Wilhelm Goldmann Verlag, 2002, S. 109.
2. Ebenda, S. 138-139.
3. Ebenda, S. 138-140,109, 143, 152, 154.
4. Ebenda, S. 144, 148.