Под демократией Бжезинский традиционно понимает западно-либеральную демократию как наилучшую форму правления, то есть как образец политической системы для нового мирового порядка после окончания Холодной войны. Он пишет: «В век самого широкого распространения демократических форм правления американский политический опыт все больше служит стандартом для подражания». Никогда еще, по словам Бжезинского, в международной политике не доминировала демократия, действительно опирающаяся на народ. Америка создала новый международный порядок, который не только копирует многие черты американской системы, но и превращает их в институты, а именно: в силовые структуры, такие как НАТО, в экономические союзы, такие как АТЭС и НАФТА, в специализированные институты глобального сотрудничества, такие как Всемирный банк, МВФ, Всемирная торговая организация, ВТО и Международный суд. Вашингтон — это место, где разыгрывается покер власти по американским правилам. (1)
Бжезинский пишет: «Возможно, наивысшим комплиментом, которым мир удостаивает центральное положение демократического процесса в американской глобальной гегемонии, является степень участия самих зарубежных стран во внуrриамериканских политических сделках. Правительства зарубежных стран, насколько это возможно, стремятся привлечь к сотрудничеству тех американцев, с которыми у них имеются общие этнические или религиозные корни. Большинство иностранных правительств также нанимают американских лоббистов, чтобы продвинуrь свои интересы, особенно в конгрессе, в дополнение к приблизительно тысяче иностранных «групп интересов», зарегистрированных и действующих в американской столице. Американские этнические общины также стремятся оказывать влияние на американскую внешнюю политику, причем еврейское, греческое и армянское лобби выступают как наиболее эффективно организованные». (2)
Таким образом, через лоббирование иностранными группами своих интересов в Вашингтоне реализуется принцип представительной демократии в условиях американского мирового господства. Чем не прообраз представительной мировой демократии под эгидой Америки? К сожалению, такая демократия оказалось еще одной иллюзией Бжезинского, разрушенной оголтелой русофобией в схватке между демократами и республиканцами.
Впрочем, Бжезинский хорошо осознавал трудности, связанные с демократизацией. Он пишет: «Унаследованный Америкой пост мирового полицейского вряд ли будет избавлен от турбулентности, напряженности и, по крайней мере, эпизодических вспышек насилия. Новый и сложный международный порядок, который возник при американской гегемонии и носит ее характер, исключая при этом угрозу войны, вероятно, будет ограничен теми частями мира, где укрепляются демократические общества и конституции, а также сложные многосторонние — но с американским доминированием — структуры, подкрепляющие власть США». Поэтому обязанность Америки как гаранта стабильности и мира в мире заключается в том, чтобы способствовать демократическим переменам в мире. (3)
Роль Европы при этом принципиально важна, особенно в демократизации Евразии: она должна стать «демократическим плацдармом» Америки. Бжезинский пишет: «Европа является естественным союзником Америки. Она разделяет те же самые ценности и, по большей части, те же самые религиозные взгляды; она проводит ту же самую демократическую политику и является исторической родиной большинства американцев. … Европа также служит трамплином для дальнейшего продвижения демократии в глубь Евразии. Расширение Европы на восток может закрепить демократическую победу 90-х
годов». (4)
Бжезинский мечтает о большой Европе, которая могла бы «построить сеть отношений с Украиной, Белоруссией и Россией, побудить их к еще более тесному сотрудничеству и в то же время склонить их к общим демократическим принципам». В конечном итоге объединенная Европа должна стать моделью постнационального демократического мирового государства. Бжезинский пишет: «Пытаясь интегрировать бывшие национальные государства в общий наднациональный экономический и, в конечном счете, политический союз, Европа также указывает путь к более значительным формам постнациональной организации, выходящей за рамки узких представлений и разрушительных страстей, которые были характерны для эпохи национализма». (5)
На этом большом пути главная проблема для Бжезинского — это Россия. Вопрос заключается в том, может ли Россия быть сильным государством и демократией одновременно? С одной стороны, внутриполитическое оздоровление России является необходимым условием для ее демократизации и, в конечном счете, европеизации. С другой стороны, любое восстановление ее имперского потенциала наносит ущерб обеим целям. Понятно, что главной задачей должно стать снижение вероятности того, что разваливающееся государство, все еще обладающее мощным ядерным арсеналом, впадет в политическую анархию или вернется к враждебной диктатуре. Поэтому долгосрочная задача, которую еще предстоит решить, заключается в том, чтобы поддержать демократизацию и экономическое восстановление России, избежав при этом возрождения евразийской империи — империи, которая может помешать Америке достичь ее геостратегической цели по созданию более крупной евроатлантической системы, в которую Россия должна быть интегрирована на постоянной и надежной основе. (6)
Китай также представляет собой фундаментальную геостратегическую проблему. Лучшим решением было бы интегрировать Китай, который движется к демократии и рыночной экономике, в более широкие рамки регионального сотрудничества. Поэтому нельзя недооценивать демократическую преемственность в Японии и Индии как более уверенную перспективу для будущего политического устройства мира. На самом деле, опыт этих двух стран, а также Южной Кореи и Тайваня говорит о том, что продолжающийся экономический рост Китая может привести к постепенной демократизации политической системы, когда страна будет более тесно интегрирована в международное сообщество и, следовательно, будет вынуждена пойти на изменения. По словам Бжезинского, противостояние этим вызовам — это бремя Америки и ее особая ответственность. (7)
* * *
Трудно сказать, действительно ли Бжезинский свято верил в силу американской демократии, или только ею прикрывался, чтобы доказать неизбежность прихода единственной мировой супердержавы Америки. Его вера в демократию кажется откровенной, заставляя сомневаться лишь в том, что он, как опытный политик, не мог не знать о значении демократической риторики в политической борьбе. Логика западной власти всегда содержит в себе необходимость апеллировать к демократическим ценностям для отстаивания своих интересов и тем самым этими ценностями злоупотреблять. Не случайно в устах западных политиков и в западных СМИ демократия, как ее понимают на Западе, звучит как нечто незыблемое, вечное, законченное, не допускающее возражений и критики. Потом наивно удивляются, почему на просторах планеты демократия так плохо приживается, ломая концепцию Бжезинского по демократизации России, Китая и других стран.
1. Brzezinski, Zbigniew: Die einzige Weltmacht. Amerikas Strategie der Vorherrschaft, Kopp Verlag, 6. Auflage März 2019, S. 42-43, 45, 256.
2. Ebenda, S. 45
3. Ebenda, S. 239
4. Ebenda, S. 77.
5. Ebenda, S. 77, 79.
6. Ebenda, S. 71-72, 113.
7. Ebenda, S. 74, 260.