Путь Англии к мировому господству лежал через захват моря (Seenahme). Только в этом свете, считает Шмитт, многие известные и часто цитируемые фразы и словосочетания обретают свой истинный смысл. К ним относится знаменитая фраза одного из самых известных английских мореплавателей, сэра Уолтера Рэли: «Тот, кто господствует на море, господствует в мировой торговле, а тому, кто господствует в мировой торговле, принадлежат все богатства мира и фактически сам мир». Или: «Всякая торговля суть мировая торговля; всякая мировая торговля суть морская торговля». Сюда же относятся слова о свободе, сказанные в период расцвета английского морского и мирового могущества: «Всякая мировая торговля есть свободная торговля». (1)
Корни таких представлений уходят в прошлое — во времена венецианского военно-морского господства над Адриатикой, Эгейским морем и восточной частью Средиземноморья. Почти половину тысячелетия республика Венеция, отмечает Шмитт, считалась символом морского господства и богатства, выросшего на морской торговле. Она достигла блестящих результатов на поприще большой политики, ее называли «самым диковинным созданием в истории экономики всех времен». Шмитт пишет: «Все, что побуждало фанатичных англоманов восхищаться Англией в XVIII—XX веках, прежде уже было причиной восхищения Венецией: огромные богатства; преимущество в дипломатическом искусстве, с помощью которого морская держава умеет вызывать осложнения во взаимоотношениях континентальных держав и вести свои войны чужими руками; аристократический основной закон, дававший видимость решения проблемы внутриполитического порядка; толерантность в отношении религиозных и философских взглядов; прибежище свободолюбивых идей и политической эмиграции». (2)
Не меньше, чем венецианцы, англичане были уверены в своей исключительности. Шмитт пишет: «Представление о том, что континентальная держава сможет осуществлять мировое господство на всем Земном шаре, было для их мировосприятия неслыханным и невыносимым. Другое дело — мировое господство, основанное на отделившейся от суши мирового пространства, охватившее собою мировые океаны. Маленький остров на северо-западе Европы стал центром всемирной империи благодаря тому, что оторвался от земли и сделал решающий выбор в пользу моря. В чисто морском существовании он обрел средство мирового господства, простирающегося во все концы планеты». (3)
Шмитт подробно описывает эволюцию британской морской державы в мировую империю. Еще в XV веке, по мнению Шмитта, англичане были отчасти боевыми рыцарями, промышлявшими во Франции, а отчасти овцеводами, продававшими свою шерсть во Фландрию. Теперь, с середины XVI века, английские каперы бороздят просторы всех океанов мира, реализуя новые свободы, исходящие от моря, которые становятся для них способом великого захвата моря. Свобода моря означала для них не что иное, как то, что море — это свободное поле для свободной добычи. «Здесь морской разбойник, пират, мог с чистой совестью заниматься своим злым ремеслом. Если ему везло, то за опасный риск, связанный с выходом в открытое море, он мог получить богатую добычу». Ни один из гомеровских героев не постыдился бы быть сыном такого дерзкого пирата, решившего испытать свое счастье. «Ибо в открытом море не было ни пределов, ни границ, ни священных мест, ни святынь, ни прав, ни собственности». (4)
Создание так называемых линий дружбы знаменует собой следующий шаг в реализации свободы морей. Эти линии отделяли Европу от «Нового Света», где прекращалось действие европейского права и заканчивалось предусмотренные им правила сдерживания военных действий. Единственное, в чем соглашались практически все европейские партнеры, было то, что по ту сторону линии разграничения начинался «Новый мир», то есть начиналась свобода новых пространств. «Свобода заключалась в том, что линия отгораживала Европу от зоны свободного и безжалостного применения силы», — подчеркивает Шмитт. «То, что за линией открывалось, в частности, свободное поле для узаконенного грабежа, и прежде всего для английских каперов, всем известно и вполне объяснимо». (5)
По мнению Шмитта, период полного и неоспоримого военно-морского господства Англии начался после победы над Наполеоном и продолжался в течение всего XIX века. Он пишет: «После битвы при Ватерлоо, когда Наполеон был побежден в результате 20-летней войны, настала эпоха бесспорного морского владычества Англии. Эта эпоха продолжалась весь XIX век. Своей кульминации она достигла в середине века, после Крымской войны, окончившейся Парижской конфедерацией 1856 года. Эпоха свободной торговли была также временем свободного расцвета английского индустриального и экономического превосходства. Свободные морские просторы и свободная мировая торговля, свободный рынок соединились в представлении о свободе, олицетворением и стражем которой могла быть только Англия. В эту эпоху своего апогея достигает также восхищение и подражание английскому примеру во всем мире». (6)
Баланс между сушей и морем был еще одним приобретением эпохи британского захвата моря. Это произошло, по мнению Шмитта, когда Англия превратилась в великую морскую империю. После этого безопасность и порядок были установлены и на море. Нарушители нового порядка опускались отныне до уровня обычных преступников. Пират был объявлен врагом рода человеческого. Шмитт пишет: «Это означало, что он подвергался со стороны морских держав остракизму и лишался всех прав. Подобное распространение права на пространство открытых морей являлось всемирно-историческим событием революционного значения. Мы хотели бы назвать его захватом моря». (7)
Утрехтский мир 1713 года знаменует собой этот переход «от элементарной к организованной свободе морей». Первой концепцией свободы, по мнению Шмитта, было древнее, первобытное и элементарное представление о том, что море недоступно человеческому закону и порядку и является пространством свободного экспериментирования. После Утрехтского мира удалось добиться сдерживания пиратства. «Оно состояло в том, что усиливался контроль правительств над каперами, так что каперы старого образца превращались в преступных пиратов». (8)
В период от Утрехтского мира до конца XIX века, продолжает Шмитт, баланс европейских держав справедливо рассматривался как основа и гарантия европейского международного права. Однако Англия не была так глубоко вовлечена в политику и войны континентальной Европы, как ее соперники. Таким образом, она смогла завершить свой переход на сторону моря и определить Номос Земли со стороны моря. Шмитт пишет: «Благодаря этому Англия стала хозяйкой универсальной морской сферы глобального европоцентричного порядка, хранительницей этой другой стороны jus publicum Europaeum, гарантом равновесия суши и моря, равновесия, содержавшего в себе идею пространственного порядка этого международного права. Остров Англия оставался частью такого планетарного порядка Европы, но одновременно он отделился от Европейского континента». Вывод Шмитта таков: «Великое равновесие суши и моря обусловливало равновесие континентальных государств по отношению друг к другу, но одновременно препятствовало установлению морского равновесия между морскими державами. Поэтому существовало континентальное равновесие, но не было морского». (9)
Но свою лучшую карьеру британский захват моря сделал при ведении морской войны (Seekriegsführung). Здесь, по мнению Шмитта, противоречие между сушей и морем раскрывается через противопоставление войн на суше и на море. Он пишет: «Начиная с XVI века государства европейского материка выработали определенные способы ведения сухопутной войны, в основе которых лежит представление о войне как о взаимоотношении государств. По обеим сторонам линии фронта находится государственная военная власть, и армии борются между собой в открытом поле. В качестве врагов противостоят друг другу лишь участвующие в битве войска, притом что мирное гражданское население не участвует в боевых действиях. Оно не враг и его не считают врагом до тех пор, пока оно не участвует в войне. Война на море, напротив, предполагает уничтожение торговли и экономики противника. Врагом в такой войне является не только воюющий противник, но и любой подданный враждебного государства и, наконец, даже нейтральная страна, ведущая торговлю с неприятелем и имеющая с ним экономические отношения. Наземная война имеет тенденцию к решающему открытому полевому сражению. Конечно, и во время войны на море дело может дойти до морского сражения, но ее типичными средствами и методами является обстрел и блокада берегов неприятеля и захват вражеских и нейтральных торговых судов согласно призовому праву. По самому своему существу эти типичные для морской войны средства направлены как против военных лиц, так и против мирного населения. В особенности продовольственная блокада, которая обрекает на голод все население блокированной области, не делит людей на военных и гражданских, мужчин и женщин, стариков и детей». (10)
Для Шмитта это были не просто две стороны международного правопорядка, а два совершенно разных мира. Что это может означать, Германия в полной мере ощутила на себе в ходе Первой мировой войны. Нильс Вербер в своей книге Геополитика для начинающих опирается на авторитет Томаса Манна, чтобы показать военное искусство британской морской державы. В своей работе «Размышления аполитичного человека» (1915-1918), изданной еще во времена Германской империи, Манн пишет об Англии: «С первого же дня она повела войну самым радикальным образом, используя свое военно-морское превосходство не только для того, чтобы обезопасить себя, но и для того, чтобы отрезать Германию от всех поставок, иными словами, попытаться уморить ее голодом в самом серьезном и объективном смысле. Простой и жестокий способ перерезать кабель привел к морально-удушающей изоляции Германии, которая навсегда останется в памяти нашей страны как кошмар. … Она ведет безжалостную войну не против вражеского правительства и армий, а против народов, против немецкого народа». По мнению Вербера, «изоляция» Германии, на которую сетовал Томас Манн, включала в себя прежде всего блокаду немецких берегов, т.е. исключение Германии из мирового сообщения и, следовательно, из мировой торговли. (11)
Теперь «секрет» британского военно-морского успеха приобретает окончательную форму. В формулировке Вербера это означает следующие: «Британский флот вроде бы защищал свободную торговлю во всем мире, но на самом деле Англия контролировала все мировые океаны со своих разбросанных по всему миру «баз» и блокировала их по своему усмотрению». И еще: «Англия стала владычицей морей и создала на основе своего военно-морского превосходства Британскую империю, охватившей весь мир, инфраструктура которой, говоря современным языком, состояла из узлов и связей, из «баз и транспортных линий», которые делали империю «устойчивой» к нападениям». (12)
К концу XIX века начался процесс объединения Англии с Соединенными Штатами Америки. Импульс для этого дал американский военно-морской теоретик и историк, контр-адмирал и один из основателей геополитики Альфред Тайер Мэхэн. Шмитт пишет: «Решающей для него является необходимость сохранения англо-саксонского господства на мировых океанах, а это может произойти лишь на островной основе, путем соединения англо-американских государств. Сама Англия стала слишком мала в результате современного развития, так что не является более островом в прежнем смысле. Напротив, Соединенные Штаты Америки представляют собой истинный остров в современном смысле. … Островной характер Соединенных Штатов должен способствовать тому, чтобы морское господство могло быть сохранено и продолжено на более широкой основе». (13)
Соединенные Штаты Америки провели свою «линию дружбы», так называемое Западное полушарие, которое сделало успешную карьеру в XX веке и превратило Америку в морскую и мировую державу. В годы Холодной войны Западное полушарие превратилось в атлантизм, но и после распада Советского Союза оно остается на службе американской глобальной политики. Как и в прошлом, это всего лишь узаконенный грабеж и деление мира на две зоны — защищенную законом и свободную для применения силы.
Британской империи больше нет, но «британский захват моря» живет и процветает. Вербер демонстрирует это на примере киберпространства. При этом он опирается на немецкого публициста Вольфганга Шивельбуша, который использовал понятие Вероломный Альбион (2014) для понимания того, как с помощью англосаксонского «захвата моря» удалось захватить киберпространство. Важным в диагнозе о захвате киберпространства является утверждение Шмитта о том, что именно создание Англией особой конструкции международного права, предназначенного для свободных морских пространствах, сделало ее «хозяйкой морей» и, таким образом, хозяйкой мира. Это была «новая свобода», охватывающая все моря, которая позволила Англии стать одним большим «захватчиком моря». Сегодня на смену открытому океану пришло виртуальное пространство, а место Англии заняли США. На смену английскому флоту пришли частные компании информационно-коммуникационной индустрии, формально независимые, но на деле слившиеся с секретными службами. Это англо-американские компании и англо-американские спецслужбы. Их контроль над узлами и соединениями в Интернете должен защитить от сбоев и атак, т.е. обеспечить англо-американское мировое господство в киберпространстве. (14)
Подобно праотцам англосаксонской геополитики и «их восторженным немецким почитателям», Шивельбуш видит мир в конфликте между глобальной морской мощью и континентальными сухопутными державами. Однако речь здесь идет лишь о борьбе между европейскими сухопутными державами и американской военно-морской державой. Пока киберпространство остается океаном, считает Шивельбуш, оно будет оставаться американским, «несмотря на все усилия Европы, направленные на обратное». Попытка Германии сломить британское «мировое господство» не увенчалась успехом, вспоминает Шивельбуш через сто лет после начала Первой мировой войны, которую он, видимо, хочет понимать как континентальную атаку против «британской монополии» на мировые транспортные пути. Попытка бросить вызов англо-американскому мировому господству в киберпространстве вписывается в эту традицию: «Ведь неоднократные попытки континентальных европейцев сломить британское военно-морское превосходство и нынешние рассуждения о том, как противопоставить американской интернет-монополии европейскую альтернативу, подтверждает убеждение о том, что речь идет о технических знаниях, о строительстве флота в одном случае и о цифровых технологиях в другом. Однако технические знания не являются решающим фактором и остаются неэффективными без более полного, я бы сказал, океанического ноу-хау. Этому ноу-хау нельзя научиться…». (15)
В защиту тезиса Шивельбуша, который на первый взгляд кажется странным, Вербер пишет: «Это вполне объяснимо в контексте геополитического дискурса: Океаническому ноу-хау невозможно научиться, поскольку оно является одной из специфических характеристик морской державы, приобретенной морским политическим образом жизни в ходе длительной истории коэволюции народа с определенной средой обитания. Пространству и местоположению здесь приписывается конституирующая, «всемирно-историческая» роль; в сочетании с технологией и культурой возникает подлинно океанический образ жизни с соответствующим представительством». (16)
Однако специфическое океаническое ноу-хау американцев в киберпространстве следовало бы оспорить, принимая во внимание, в частности, то, как быстро не «океанические» культуры, например, китайцы, осваивают современные технологии и ноу-хау. Они успешно сочетают свою культуру с технологиями и диктуют свой образ жизни. С той скоростью, с которой распространяется четвертая промышленная революция, распространяются и «океанические» ноу-хау. Искусственный интеллект также больше не является изобретением крупных западных корпораций. Судя по всему, мир стоит на пороге новой планетарной революции, которая коренным образом изменит существование человечества и его представление о пространстве. Новый Номос Земли уже не за горами. Но сможет ли при этом морская держава, которая мыслит себя только как мировая держава, сохранить свой статус кво — это большой вопрос.
1. Schmitt, Carl: Land und Meer, S. 86-87.
2. Ebenda, S. 19-20.
3. Ebenda, S. 88-89.
4. Schmitt, Carl: Der Nomos der Erde, S. 14, 145.
5. Ebenda, S. 60-62.
6. Schmitt, Carl: Land und Meer, S. 96.
7. Ebenda, S. 15.
8. Ebenda, S. 153.
9. Ebenda, S. 144-145, 160.
10. Ebenda, S. 87-88.
11. Werber, Niels: Geopolitik zur Einführung, S. 78.
12. Ebenda, S. 158.
13. Schmitt, Carl: Land und Meer, S. 100-101.
14. Werber, Niels: Geopolitik zur Einführung, S. 157-162.
15. Ebenda, S. 161-163.
16. Ebenda, S. 161-162.