Трампа часто обвиняют в том, что он разрушает институты власти, которые Запад выстраивал десятилетиями, если не столетиями. К ним относятся НАТО и ЕС, ЦРУ и ФРС, Всемирная торговая организация и Всемирная организация здравоохранения. Даже работа ООН взята Трампом под прицел. Есть ли в этих действиях Трампа своя логика?
Немецкий историк Грегор Шелльген в своей статье для журнала Rotary под названием «Приезд в настоящее» (2017) рассматривает этот вопрос c исторической точки зрения. Он пишет: «Если Запад хочет иметь будущее, он должен освободиться от прошлого. Импульс к этому исходит с другого берега Атлантики. Президент Америки Дональд Трамп недвусмысленно дает понять своим соотечественникам и европейцам, что международный порядок, установленный в 1945 году, уже четверть века является историей». (1)
Прошлое для Шелльгена — это эпоха Холодной войны, пронизанная холодным ветром противостояния между Востоком и Западом. НАТО, ЕС и другие институты Запада были рождены и закалены в этой идеологической борьбе, нацеленной прежде всего на их главного противника — СССР. Шелльген пишет: «Европейское экономическое сообщество ЕЭС, предшественник сегодняшнего Европейского союза, и НАТО, если назвать самые важные из них, с самого рождения были детьми Холодной войны. Они процветали на противостоянии между Востоком и Западом».
Атлантическая хартия от 14 августа 1941 года стала своего рода идеологической основой противостояния между Востоком и Западом, а Атлантический альянс — его передовым отрядом. После развала Советского союза причина для противостояния отпала, но институты остались. К сожалению, считает Шелльген, они не смогли адекватно отреагировать на новую историческую реальность. Он пишет: «Ни одно из этих сообществ не было готово к уходу Советского Союза в 1991 году и, соответственно, к окончанию Холодной войны. Ни одно из них не смогло адаптироваться к кардинально изменившимся за последние 25 лет обстоятельствам. Это отличает их от сообществ с советским доминированием, таких как Варшавский договор: они ушли с мировой сцены вместе со своей ведущей силой. Запад не сделал должного вывода, напротив: не имея возможности или желания проводить реформы, а также под напором молодых государств Центральной и Юго-Восточной Европы, НАТО и Европейский союз стали принимать новых членов. В случае с ЕС это привело на грань инфаркта».
Но что плохого было в расширении ЕС на Восток? Шелльген комментирует возникшие в связи с этим проблемы следующим образом: «Это произошло из-за роста союза в результате приема двенадцати новых членов, а также из-за того, что большинство из них были либо бывшими советскими республиками, как страны Балтии, либо бывшими членами Варшавского договора как Польша. Уже по этой причине они не были знакомы с логикой создания Европейского сообщества. На самом деле шесть членов-основателей, включая старую Федеративную Республику Германию, еще в 1950-х годах хотели работать вместе, чтобы обеспечить себе участие в премьер-лиге как экономическая и торговая держава. В этом отношении США как военный зонтик были для них не только партнером, но и конкурентом. Для новичков, которые только что освободились от принудительного участия в сообществе социалистических стран, после 1991 года все было иначе».
Речь идет не только о потере качества за счет количества, но и о потере единства интересов Европейского союза, более того — о потере западноевропейской идентичности, которая лежала в основе при его создании. Шелльген пишет: «Что еще хуже, ожидания новых членов и его основателей от Европейского союза в некоторых отношениях были весьма неоднородными. Так, жители старой Федеративной Республики, ограниченные в своем политическом и военном суверенитете, искали в интегрированной Европе подходящую замену своей национальной идентичности, которой они — и только они — были лишены. Большинство немцев и по сей день видят себя частью Европы, формирующей ее идентичность. Почти все остальные видят это по-другому».
Особенно это касается стран бывшего советского блока, которые непременно захотели вступить не только в ЕС, но и в НАТО. Шелльген пишет: «Страны Балтии, Польша и другие новые участники всегда рассматривали Атлантический альянс как основу для создания и утверждения своей национальной идентичности — особенно по отношению к России, стране, которая сама находилась в поиске своей национальной идентичности после более чем 70-летнего перерыва». Это еще одна причина, считает Шелльген, «по которой провалились все попытки Европы ответить соответствующей реформой на глобальную политическую революцию конца 1980-х годов, которая могла бы обеспечить европейскому сообществу недостающий политический и военный фундамент».
Расширение НАТО на Восток при активном давлении США на Европу (у европейских политиков после развала Советского Союза появилась даже иллюзия создать общеевропейскую систему безопасности с участием России, но была быстро похоронена) принесло с собой свои проблемы. Шелльген пишет о них: «Конечно, государства Восточной и Центральной Европы имели законное право присоединиться к Атлантическому альянсу. Но столь же естественно то, что в Кремле зазвонили тревожные колокола. В то время как Советский Союз и его военный пакт окончательно исчезли из мировой истории в 1991 году, НАТО не только продолжала существовать, но и — благодаря вступлению в нее бывших советских республик и государств Варшавского договора — продвинулась до самых ворот Санкт-Петербурга. Это одна из причин, по которой политика российского президента, заведомо ориентированная исключительно на национальные интересы России, находит широкое одобрение среди его соотечественников».
Соответствовала ли новая военная политика США в Европе собственным интересам Европы, которая только что освободилась от конфронтации с Советским союзом? Вопрос риторический, но, в любом случае, Германия, как и вся Европа, не стала более самостоятельной после окончания Холодной войны. Шелльген отметил это в 2014 году в своем фельетоне для Süddeutsche Zeitung, анализируя послевоенные отношения американских президентов с немецкими канцлерами. Статья называется: «Оккупация, защита, опека. В германо-американских отношениях Холодная война никогда не заканчивалась». Ее главный мотив: «Американцы всегда шли впереди, а немцы следовали за ними без всяких если и но». Вера немецких канцлеров, что их американские друзья понимают и признают немецкие интересы, каждый раз приводила к разочарованию. Это касалось также тех канцлеров, которые управляли Германией после ее объединения. Так, Шелльген пишет о «Канцлере единства»: «Коль был убежден, что «наши друзья понимают наши интересы». Что за ошибка!». (2)
Таким образом, конец Холодной войны и развал Советского Союза еще не означали конец конфронтации между Востоком и Западом. После того как Ельцин передал власть Путину, эта конфронтация только усилилась. Поворотным пунктом в ухудшении отношений между (коллективным) Западом и Россией можно считать выступление Путина на Мюнхенской конференции в 2007 году, а спусковым крючком для демонизации путинской России — Грузинскую войну 2008 года. (Подробнее: Запад сам втягивает себя в безвыходную ситуацию)
Америка и ее сателлиты под руководством демократов обрушились со всей своей мощью на Россию, подчинив этой задаче НАТО, ЕС и другие институты, созданные в эпоху Холодной войны. Произошло то, что Карл Шмитт называл криминализацией войны. Имеются ввиду не особые методы и правила ведения войны, а право держав-победительниц решать, какая война является справедливой, а какая нет, кто является агрессором и кого надо считать военным преступником. Противник подвергается дискриминации до тех пор, пока в глазах международной общественности он не станет преступником, против которого ведется уже не война в ее обычном понимании, а акция на уничтожение, наподобие полицейского мероприятия против нарушителей общественного порядка. (Подробнее: Формула мира Карла Шмитта)
Криминализация войны началась после окончания Первой мировой войны, когда Англия и Франция возложили на Германию всю ответственность за разжигание войны. Но свои конкретные очертания она приняла в период между двумя мировыми войнами, переведя основные проблемы войны из сферы юстиции в сферу политики и морали. Шмитт анализирует это изменение смысла войны на примере Лиги наций, которая так и не смогла спасти мир от начала новой мировой войны. Холодная война приостановила дальнейшее развитие криминализации войны, но после развала Советского союза она вновь набрала силу, реализуя в себе претензии Америки стать единственной сверхдержавой. Но криминализация войны, уверен Шмитт, неизбежно ведет к новой, теперь уже к ядерной войне, потому что предполагает, в силу полной дискриминации противника, его полное уничтожение. Насколько далеко Запад готов зайти в своей криминализации войны, дискриминируя путинскую Россию, проверяется сегодня на Украине. (Подробнее: Война на Украине должна предотвратить третью мировую войну)
Но в любом случае: план быстрой геополитической победы над путинской Россией провалился. Да и в целом: разве можно добиться стратегической победы над ядерной державой, не втянув при этом весь мир в ядерную войну? За годы своей дискриминации со стороны Запада Россия не ослабела, а, наоборот, еще больше окрепла — в военном и экономическом плане. Спецоперация России на Украине, копируя военные операций США и их союзников в Югославии, Ираке, Сирии, Ливии и Афганистане, быстро переросла в прокси-войну с Западом, но теперь уже по шаблонам Холодной войны. Это еще больше укрепило консолидацию российского общества — несмотря на все тяготы военного конфликта — вокруг их президента.
Демонизация России в западных СМИ как агрессора и единственного виновника в конфликте на Украине не привела к ее полной международной изоляции. Скорее наоборот: вызвала массу неудобных вопросов в тех странах, где еще дружат со здравым смыслом. Например, почему Байден при встрече с Путиным в конце 2021 года отказался от мирного плана по Украине, что дает Трампу лишний повод считать, что при нем такого бы не случилось? Почему Украина отказалась от очень выгодного для нее стамбульского соглашения в апреле 2022 года? Почему западные СМИ с такой легкостью взяли на веру историю о злодеяниях российских солдат в Буче, театрально подготовленной киевскими властями, то есть одной из сторон конфликта? И т.д.
Зарождение новой конфигурации международных сил складывается явно не в пользу Америки. Существующие мировые институты перенапряжены, и Америка больше не в силах в одиночку нести бремя мирового полицейского. Цепляясь за прошлое, США вместе другими западными странами сами себя поставили под холодный душ суровой реальности. Можно сказать, что Америка надорвалась, стремясь утвердить себя как единственная глобальная супердержава. Но главное, многочисленные санкции против России ударили бумерангом по самим западным странам, закрыв им дорогу к ресурсам страны, занимающей третью часть территории земли. А это уже реальный тест на выживание в условиях глобальной конкуренции.
Это и есть то наследие, с которым Трамп собирается сделать Америку снова великой. Но может ли он положиться на старые институты Запада? Исключено, особенно если учитывать то противостояние, которое они ему устроили в первый срок его правления. Так что наступление Трампа на институты времен Холодной войны более чем логично. Как говориться, с ними каши не сваришь, особенно в условиях, когда международный порядок, установленный в 1945 году, рушится и требует корректировки с учетом нового баланса международных сил.
Уже сама попытка Трампа заключить мирное соглашение по Украине свидетельствует о том, что Россия из ранга международного преступника, с которым нельзя вести какие-либо переговоры, перешла в ранг признанного врага, с которым все же необходимо считаться. Криминализация войны не дошла до своего логического конца — до стратегического поражения России. Восстанавливается баланс сил двух крупнейших атомных держав, каким он был в эпоху Холодной войны, вселяет надежду на то, что и сегодня горячим головам не удастся втянуть мир в новую мировую войну.
1. https://rotary.de/gesellschaft/ankunft-in-der-gegenwart-a-10371.html